Трудности пользования общественным транспортом (слышал, что без масок-перчаток теперь в метро могут и не пустить) побуждают ходить пешком. И в этом есть свои плюсы. Конечно, на достижение пункта «Б», если он где-то в центре Петербурга, времени затрачивается уйма, после чего ещё больше затрачивается на возвращение в родной пункт «А». Но затрачивается оно с пользой. Вместо однообразного путешествия по тёмному тоннелю в типовом вагоне получаешь счастливую возможность наблюдать, ощущать и осмысливать облик и жизнь своего города, причём, что особенно интересно, тех его районов, в которых не бывал годами и десятилетиями – по причине их нахождения между пунктами.
Более всего воздействует на мысли и чувства, конечно, дореволюционная застройка. Понятно, что всё уж не то, что оконные рамы утрачены (вот уж чума пострашнее китайского вируса), как и многие другие детали, что 11-саженная «небесная линия» нарушена ублюдочными, воткнутыми в исторические кварталы «машинами для жилья», но – то ли от субъективных воспоминаний (что вот тут, на углу, телефонная будка стояла, что улица тихой была, и никакие машины – ни для жилья, ни для езды – её не загромождали), то ли от объективного воздействия традиционной архитектуры – нет-нет да и остановишься на каком-то перекрёстке, и вдруг заметишь, что давно там стоишь... Ум подсказывает, что вечереет, и пора бы двигаться: на светофоре (которого тут раньше не было в помине) зелёный опять загорелся, в очередной раз... Но ведь не умом единым... Пожалуй, всё-таки архитектура действует. Неспешно проходят мимо разные местные жители – определённо, не простые люди. Невозможно представить, чтоб за такими фасадами, за такими толстыми стенами, под такими высокими потолками проживали обычные люди, подобные нам. Мне кажется, их жизнь более настоящая. Они и думают глубже, и чувствуют, и любят как-то иначе – основательнее, без суеты. Давно ни с кем в центральном районе не общался, но былой опыт, кстати, подтверждает...
На 5-й Советской с волнением опознал здание, в полуподвале которого был подростковый клуб «Маяк». В начале 80-х я там играл в музыкальном ансамбле, состоявшем из бывших одноклассников. Это не наш родной район, но в течение ряда лет мы сюда ездили – репетировали, выступали. Иных уж нет... «Заниматься музыкой» в те времена означало, по большей части, возню с аппаратурой – бесконечной путаницей проводов, штекеров, которые вечно отпаивались, с усилителями, в которых вечно что-то перегорало (либо они воровались неизвестными лицами в наше отсутствие), с самодельными колонками и хрипящими динамиками, невесть где раздобытыми (возможно, прежними своими владельцами где-то украденными) и категорически непригодными для воспроизведения басовых звуков. Последнее особенно угнетало, так как играл на басу. В общем, понятно, откуда у меня нелюбовь к музыке. И всё-таки, вспоминая другие, более современные здания, где доводилось заниматься тем же самым, понимаю, что нигде мы не приближались до такой степени к волшебству, как в Смольнинском районе, в окрестностях Дегтярной, в домах старой стройки.
Помню шок времён гласности, выставку 1988-89 годов «Утраченные памятники Петербурга-Ленинграда». Были выставлены архивные открытки, фотографии зданий, разрушенных в XX веке. Поразило, в частности, что на месте прямоугольного сквера на 6-й Советской, оказывается, до 1936 года церковь существовала, по ней и улица звалась Рождественской. И вот теперь, лет 30 с лишним спустя, я с удивлением увидел обратное превращение: сквер уничтожен, а храм стоит! Причём как-то убедительно сложен, нет ощущения современной халтуры, по крайней мере снаружи. Пока за строительным забором, и внутрь хода нет (написано: патриарх не благословляет), однако повод помолиться за возрождение русского классицизма налицо. Местные вряд ли рады, но тут, будем считать, ответка комсомольцам пришла за разрушение храма. Подобно тому как христиан в 30-е настигла кара за их исторические грехи (жестокое искоренение язычества).
На Суворовском пр. привлекла внимание надпись «Миру мир». Раньше это было официозом, а теперь превратилось в лозунг оппозиции. На фоне милитаристского угара, победобесия и упоения ролью России как мирового жандарма даже удивляюсь: почему эту надпись до сих пор не сняли, не заколотили чем-нибудь вроде «Зенит чемпион» или «Выбери Петербург Путина»? Тут ведь Смольный рядом, разные столичные шишки мимо ездят. Могут и придраться: Кремль миллиарды в ВПК вкладывает, победу над миром куёт, а Петербург, понимаешь, пацифистскую пропаганду развёл... Наверно, шишки слишком быстро в своих мерседесах проносятся, и эту надпись просто не успевают разглядеть.
Натюрморт с бутылкой – не моя инсценировка, всё именно в таком виде и застал. У нас водку пить уже не модно, а в Смольнинском районе, вижу, советские традиции чтутся. Это у ограды 442-го военного госпиталя, бывшего Николаевского. Некогда принял эпизодическое участие в иниц. группе по его защите (грозило выселение и застройка территории элитниками), что тоже наводит на воспоминания.
На Охтинском мысу, где сначала хотели строить небоскрёб, а потом – археологический парк, не построено ничего. Поразительно, но сейчас там всё заросло лесом. Деревья сплошняком стоят, высокие. Господи, неужели это не вчера было – проект Охта-центра, героические раскопки экспедиции П.Е. Сорокина?.. Вспомнилось, как однажды (лет 10 назад), вдоль берега Охты, напротив стройплощадки активисты демонстративно развернули длинную-предлинную синюю ленту (символ небесной линии). Милиционеры, настроенные, понятно, прогазпромовски (тогда шла пропаганда, что под сенью башни газпрома наши врачи, учителя, пенсионеры, артисты гостеатров и вообще все бюджетники станут богатыми и счастливыми) скрежетали зубами, но запретить не смогли. Сейчас, гляжу, по тому же берегу народ гуляет, детишки уже новые родились... И нет над ними башни Миллера. Хотя её даже в книгах по истории Охты успели изобразить как существующую – настолько тогдашние борзописцы-краеведы верили во всемогущество оккупанта.
Плохого всё-таки больше. Обнаружил исчезновение конденсаторного завода «Кулон» (прежде «Радиокерамика»), на котором начинал трудовую биографию. Нет ни проходной, ни родного цеха, ни рабочей столовки... Высится гигантских размеров «коробка для жилья». На заборе так и написано: «Строим для жизни». А не для работы. Тем более – не для красоты и славы Петербурга. Вообще, сейчас трудно понять, зачем в городе было столько заводов. Бесследно исчезла краснокирпичная фабрика на углу Полюстровского и Пискарёвского. Очень волнительный был объект: вроде таинственного романского замка, с башней, которая отражалась в водах старинного пруда. Пруд существует – но отражается в нём лишь мрачная шеренга из пяти огромных «машин для жилья», зрительно подавивших и пруд, и всю округу.
Ближе к Пискарёвке заметил афишу кинотеатра, который «временно приостанавливает свою работу». Протестуя против стилистической безграмотности, хотел пройти мимо, но передумал. Поскольку читаю сейчас книгу о творчестве кинорежиссёра А. Тарковского, счёл непростительным не запечатлеть кинематографический эффект – отражение «града Китежа», проступившее сквозь современное объявление. С одной стороны, всё рушится, и «кина больше не будет», с другой – жизнь продолжает монтировать свои парадоксальные кадры.
Да, на метро получалось быстрее, раза в 3–4. Но и впечатлений выходило меньше, раз в 300–400.
